|
 Спрашивайте в магазинах новую книгу Юрия Бриля "Охота на львов в Нгоронгоро".
96 увлекательных веселых страниц с уникальными цветными фотками зверей и неповторимых африканских красот.
Книгу можно заказать у нас наложенным платежом по издательской цене - 100 р. за экземпляр.
Странички из книги
Шоколадные девочки
Вывалились из автобуса, выволокли вещи. Нас окружили, на нас смотрели, нас приветствовали. Белые редко посещают эту страну, не находя особых достопримечательностей. На самом-то деле они есть – это, конечно, озеро, размерами чуть меньше Байкала, водяные гиацинты и рыба чамбу. Но самой главной достопримечательностью Малави, как и в целом Африки, являются, как вы понимаете, шоколадные девочки.
– Джентльмены, нам нужен отель,
– обратился Серега, к окружившей нас шумной ораве. Одет он был просто: курточка с колпачком, ярко-желтые шорты и пластмассовые с дырочками шлепанцы на босую ногу. И был он приветлив, открыт и разговорчив, к нему тянулись люди. Рослые парни схватили наши большие рюкзаки, двое подростков поволокли большущую Серегину сумку, а мелкий, шкет-негритенок, взял наизготовку киношный штатив – два рюкзака поменьше с фото и кинокамерами мы надели на собственные плечи и, сопровождаемые черной ватагой добровольных помощников, двинулись к отелю. По дороге Серега вел беседу, рассказывал о событиях в мире, о новейших достижениях науки, словом, просвещал народ. В один отель зашли, и в другой… Весь город прочесали, а устроиться не можем. Отели есть, и дешевые, но на взгляд Сереги, слишком уж гадкие.
– Мы что себя не уважаем?! – восклицал он.
Я уже не уважал себя настолько, что готов был уснуть где-нибудь в канаве. Двое суток мы добирались сюда на перекладных, порядком измучились. Наконец, когда рассказ Сереги об отправке космического корабля американцев на Марс подходил к концу, мы подошли к гестхаузу.
– Сэры, это последнее место, где можно прибиться на ночь таким приличным господам как вы, – сказал один из парней.
Серега выдал всем по доллару, и мы простились с нашими провожатыми. Комната стоила всего 20 баксов. На редкость гадкая, если смотреть трезво, и, конечно, на поверку без горячей воды.
Между тем, когда мы шли к этому гестхаузу, я углядел другую гостиницу. Прямо на стене дома огромными буквами было начертано: «Гестхауз».
– Ладно, – сказал я Сереге. – Стой с вещами у столба, и никуда не уходи, а я сбегаю – проверю: вдруг там лучше?
Это было недалеко, через дорогу и чуть правее по улице, за небольшим рынком… Открываю дверь – вместо ресепшна вижу барную стойку, джентльменов за столами с пивом, и леди, которые также из цедят из кружек пиво.
– Джамбо! – поздоровался я.
Онемело смотрели на меня, вдруг разом наперебой закричали:
– Джамбо! Мзунго!.. Велком!
Я сказал, что ищу, где переночевать. И это вызвало у них еще больший восторг. Джентльмен, весь потный, с перебитым носом, но в белой рубашке и при галстуке, протянул мне кружку пива – рука тряслась от избытка чувств, пиво проливалось на меня, и я не посмел отказаться, осушил кружку единым духом, став сразу в доску своим. Над барной стойкой я увидел небольшую табличку «Nightclub».
– Гестхауз ли это? – засомневался я. – Джентльмены, я не ошибся дверью?
– А то как же! – смеялись они.
– А где тогда ресепшн?
Мне указали на проход за барной стойкой. Я прошел по узкому коридору, постучался в первую попавшуюся дверь, открыл… на кровати под красным абажуром полулежала полуодетая девица, в руках детская книжка комиксов. Увидев меня, она тряхнула головой, как бы проверяя, не видение ли это. Легко соскочила с кровати, подошла и осторожно пальчиком дотронулась до моей щеки.
– Мзунго! – изумленно произнесла она.
У меня уже возникло подозрение: что-то здесь не так, однако я все же сказал, что нас двое, и мы хотели бы устроиться на ночь. Очевидно, девица английским не владела, или я от волнения не мог связно выражаться. Она вдруг часто, как собака, задышала, дернула за молнию на моей курточке.
– Ноу, – схватился я за курточку, – вы не так меня поняли, нам только переночевать! – Я выскочил из комнаты как ошпаренный, побежал по коридору. Навстречу женщина с ведром и шваброй.
– Извините, где у вас ресепшн?
Она указала на комнату. За столом сидела пьяная старуха. Это был единственный раз, когда я увидел в Африке пьяного человека. На всякий случай опять переспросил:
– Это гестхауз?
Старуха кивнула.
– Мне нужна комната на двоих с душем.
– Двадцать долларов за ночь, – сказала она.
– А посмотреть можно?
Пошатываясь, бренча ключами, старуха повела меня по коридору, поднялись на второй этаж, еще раз свернули…
– Люци, смотри, кого я тебе привела, – она открыла одну из дверей – навстречу вышла заспанная в белой ночной рубахе толстушка.
– Ноу! – опять закричал я, – только переночевать и ничего больше! Айм слипи! Спать хочу. Ну как вам еще объяснить?! Онли ту слип! Только спать!
Они кивали, соглашались со мной, но слова эти, «переночевать» и «спать», понимали по-своему. Толстушка надвинулась на меня, прижала мягким буфером к стене, ее груди поперли из-под рубашки, как темное ржаное тесто из квашни.
– Только спать, – передразнила она и посмотрела на меня чуть насмешливо, но с неподдельной добротой и любовью: чего испугался, дурашка? Акуна матата, все будет хорошо!
Не знаю, чего я испугался. Побежал по коридору, увидев выход на галерею, ломанулся туда. В окна я приметил лестницу, по которой можно было сойти с галереи на землю и таким путем ретироваться. Пол галереи был дощатым и хлипким, видимо, никто уже много лет на него не ступал, и по всему видно, что здесь намечался ремонт. Я сделал несколько шагов и провалился. «А-аа!» – услышал я истошный крик. Мягко приземлившись, я обнаружил себя в кровати, огромной, как танкодром, – слева перекатывал мускулы мордатый негр, справа вопила маленькая голюсенькая негритосочка. Видимо, отдыхали после любовных утех, и я тут очень кстати образовался. Кровать же стояла на веранде, выходившей в сад, где росли фиги и авокадо, цвела бугенвиллия.
– Тихо ты! – сказал негр-громила своей подруге, – глянь, кого нам послал бог Нгаи. – И он потянулся ко мне черной волосатой рукой и взял меня за грудки, чтобы внимательно, как диковинку, рассмотреть.
– Джамбо! – поздоровался я.
– Джамбо! – сдержанно поздоровался и он.
– Акуна матата! Все у тебя будет хорошо! – сказал я.
И он разжал пальцы и сверкнул белыми зубами, чуть даже улыбаясь в ответ. Я знал, что говорю: нет такого человека в Африке, который бы в ответ на «акуна матата» не улыбнулся, будь даже это воин, занесший копье над врагом.
– Смотри-ка, беленький, как молочко, – перестав орать, сказала негритосочка, – пусть полежит с нами.
– Сорри! Извините, мне надо… меня друг ждет, сейчас я за ним сбегаю, мы вместе, айн момент… – Я скатился с кровати, перемахнул через ограждение веранды, пробежал по саду – передо мной высокий забор – мигом взлетел на него и спрыгнул по другую сторону, где был рынок. Угодил на связку бананов, торговка еще не успела опомниться и предъявить счет, а я уже достал несколько местных тугриков – квоча называется, – заплатил за попорченный товар и был таков.
– Ну и как там? – спросил уже потерявший меня Серега.
– Те же самые 20 баксов… Нас там ждут, кстати. Пожалуйста, если хочешь.
– Ну а вообще, обстановка?
– Там веселее – зато здесь спокойнее.
Смотреть трезвыми глазами на гадкое убранство гестхауза мы не стали – сходили в магазин за ромом. Приложились, запивая соком маракуи. Эта сладкая дрянь имела хороший градус и оказалась отличным средством для дезинфекции организма. Вскоре стены гестхауза казались нам уже вполне пристойными. Мы забрались в свои спальники и задали храповицкого. Даже не стали залезать под москитные сетки.
Сосиски на дереве и много-много настоящих львов
Выехали затемно, в четыре. На этот раз за рулем «range rover» был Эндрю, парень малосимпатичный, хотя и знающий свое дело, к нему еще прилагался повар Ибрагим. В Танзании действует строгое правило: на территорию парка разрешен въезд только на машине турфирмы. Делать нечего, нашли такую. Их достаточно много в Аруше и Моши. Далеко не со всеми можно иметь дело. Легко ошибиться в выборе и получить услуги не в том объеме, который был обещан. Как раз такую и выбрали. Но обиды не держим, могло быть и хуже.
Мой друг – чокнутый кинематографист. Но не настолько, чтобы соревноваться с BBC. Би-би-си здесь прописано. Всё что можно уже отснято. Потрясающий план, который длится несколько секунд, где лев, например, гонится за антилопой и заваливает ее, стоит месяцев неусыпного охотничьего бдения. Мы могли рассчитывать только на удачу. А какой охотник на нее не рассчитывает?!
Выехали задолго до рассвета, еще в темноте поднимались на гору. Подъем был долгий и местами достаточно крутой. С первыми лучами солнца мы достигли 3 тыс. метров и заглянули в кратер вулкана, теперь предстояло спуститься вниз, в кальдеру, на 610 метров. Эндрю остановился у смотровой площадки и с нескрываемой гордостью за родные места объявил:
– Кратер Нгоронгоро – самый большой в мире.
– Не свисти, гайд, – сказал Серега. – Самый большой кратер – Махтеш Рамон, и находится он в Израиле.
– Сам не свисти, тур! Где там? Израиль – маленькая страна.
– Пустыня Негев – не такая уж и маленькая.
А на Килиманджаро нам скажут, что самый большой в мире кратер – Кибо. Никому нельзя верить. Пока сам с рулеткой не пройдешь, не замеришь… Прошел и сравнил: кратер Кибо – 5 кв. км, Нгоронгоро – 265, Махтеш Рамон – 360. Серега прав, Махтеш и есть самый большой на планете – я его за три дня не сумел обойти. Если не считать кратера вулкана Тоби в Индонезии – 1775 кв. км. А кстати, есть еще кальдеры, затопленные океаном, на Антарктиде подо льдами... Кто их измерил?
– Ученые предполагают, что раньше гора возвышалась на 9 тыс. с лишним метров и была самой большой на Земле, но 250 млн лет назад вулкан взорвался…
Меня всегда это умиляет: «ученые предполагают». Как проверить, что там было миллионы лет назад?
– Ладно-ладно,– похлопал я Эндрю по плечу, – верим.
Кратер и в самом деле – взглядом не окинешь. Дно его представляло равнину с лугами и лесами, живописным озером Магади и речкой, что течет по кругу кратера и впадает в это озеро.
Мы медленно спускались вниз, на дно кратера; когда спустились, окончательно рассвело. Уже на склоне мы увидели пантеру, а это уже удача. Въехали в тенистый лес, и нас приветствовали слоны, завтракавшие сосисками. Благословенная Африка! Что там хлебное дерево?! – вот они сосиджтри – сосиски свисают с деревьев. Отламывай и ешь. Эти сосиски с удовольствием уплетают слоны, жирафы, обезьяны, и я хотел попробовать, но Эндрю сказал, что уважающие себя африканцы такое не едят. У слонов мы не задержались, насмотрелись на них в парке Тарангире.
Ехали довольно быстро… все куда-то торопились: перебежали дорогу гиены, впереди трусил лисенок, просвистела над нами кодла стервятников. Приехали… Вы не поверите – лев, огромный гривастый львище, потрошил антилопу прямо у дороги. Несчастная еще дергалась в предсмертных судорогах. Положив на нее лапы, он хватал ее зубами, разрезая шкуру и вырывая кровоточащий шмат плоти. Охотники глазели. Машин было сравнительно немного, и мы заняли удобную позицию, Серега поставил камеру, я щелкал фотоаппаратом. Помимо охотников за трапезой наблюдали еще десятки заинтересованных глаз. На дереве сидела стая грифов, неподалеку в траве, роняя слюну, устроились гиены – ждали своего часа. А нахальный лисенок не ждал, подкрадывался, хватал зубами тушу, норовя оторвать кусок. Но достаточно было одного взгляда льва, чтобы тот отскакивал как ошпаренный. Марабу исполняла на тонких коленками назад ногах-палочках танец «И хочется, и колется». Два шага налево, два шага направо, шаг вперед и шаг назад… В какой-то момент звериное урчащее начало взяло верх над страхом – вот он в клюве, заветный кусок. Сглатывает, давясь. Несколько грифов слетели с дерева на траву: э-э, а как же мы? По мере того как лев насыщался, вся эта хищная братия вела себя наглее. Лисенку удалось оторвать свой кусок, грифы тоже в обиде не остались. Мы возвращались назад по этой же дороге – пир к тому времени закончился, чисто подобрали, даже рогов от антилопы не осталось.
Выехали из леса, распахнулась просторная саванна, желтая в это зимнее время года, только у речки зеленела трава. В болоте паслись бегемоты – не подъехать, поглядели издали. А потом гонялись за черными носорогами, пока не настигли одного из этих редчайших реликтовых животных и не начали мочить со всех имеющихся камер в упор. А потом несколько часов пробивались сквозь плотное стадо зебр, антилоп гну и буйволов – пыль от копыт, звериный дух, охотничий азарт, без счета планы, кадры…
– Стоп, а где наш ланч?.. Зажилил, Ибрагим?
– Тсс…Будет ланч… – Эндрю остановил машину у речки.
Тут уже стоял джип. В нем англичане, мен и юная вумен. Мы у западного отвесного края кратера, скалы, деревья и кусты, птички поют-щебечут. Хорошее местечко ланч устроить.
– Лаен!
– Лаен, лаен, что я льва не видел? Жрать давай!
Львица сидела в траве на берегу речки. Она была так близко, что можно было рассмотреть мух, сидящих на ее морде. Рассмотрел… и тут увидел еще одну львицу – спускалась к речке. Попила воды, поднялась на берег, уселась и вперила в меня свой прямой, исключающий компромиссы взгляд. А потом еще одну, которая тоже неотрывно смотрела на нас. Поодаль под корнями огромного дерева я увидел логово и двух львят, барахтающихся в свое удовольствие. Какое-то время я наблюдал за ними.
– Смотри! – толкнул меня Серега.
Под джипом англичан лежали львы, аж пять штук. Смешно даже. Но Серега был серьезен и показывал пальцем вниз. Я глянул за борт нашего джипа – и отпрянул – под нашей машиной тоже лежали две львицы. Со всех сторон на нас смотрели львы. Львы, львы, львы… Что им от нас надо? Эй, лаенсы!.. Оборзели, вам что антилоп мало?
– Ты любишь овсянку? – мрачно спросил Серега.
– Люблю, – кивнул я.
– А если тебя пичкать этой овсянкой каждый день по три раза?.. Как думаешь, разнообразие в питании что-то значит?
– Но я же не стал есть сосиски с дерева.
– А хотел… Ладно, встань вот сюда – сниму тебя напоследок…
Эндрю поднялся и прихлопнул крышу у машины.
– Так-то будет лучше.
Однако Серега высунулся в окно и продолжал снимать. Львы никакой агрессии не проявляли. Эндрю обхватил его за задницу, втащил внутрь машины.
– Тебя сожрут – одним мзунгом меньше, а ты обо мне подумал? Меня же с работы выгонят!
– Затаились. До чего ж хитрые! Делают вид, что спят, – поделился впечатлениями Серега.
– А что в таких случаях делают? – спросил я у Эндрю.
– Таких случаев еще не было.
– О, значит нам повезло – отсняли уникальный материал! – обрадовался Серега.
– Ланч, – подал голос сидевший тихо Ибрагим.
Есть расхотелось. Яйцо и помидор оказались раздавленными – какая-то сволочь в беспамятстве охотничьего азарта (скорее, я сам) топталась на пакете с едой. Курица, как всегда, сухая, пережаренная. Я приоткрыл окно, бросил куриную ножку львам.
– Вот вам чикен, угощайтесь.
– Этого делать нельзя, – Эндрю уже достал со своим «это нельзя».
– Послушай, гайд, моя пайка, что хочу с ней, то и делаю.
– Послушай, тур, ты нарушаешь пищевую цепочку: антилопы едят траву, львы – антилоп, а ты со своей курицей... Уважать надо геобиоценоз, он складывался тысячи лет!
– За кого ты меня принимаешь, гайд? Уважаю. Как ты сказал, геобио…чего?..
– Не думал, туры, что вы такие темные. Ладно, слушайте историю, мне босс рассказывал. Один чувак сел в машину времени и переместился в прошлое. Ему сказали, ничего не трогай. А он не послушал и сорвал цветок. Возвращается обратно и ничего понять не может: холодно, сыро, кругом мухи и пауки. Почему так? А ему говорят: всё изменилось, потому что ты сорвал цветок и нарушил естественный порядок. То же самое и здесь – легко нарушить. В этой котловине живут животные уже тысячи лет. Отдельный замкнутый мир, понимаешь? Никто не знает, как они сюда попали. Сейчас насчитывается 25 тыс. крупных млекопитающих. Почти сто на квадратный километр. И еды всем хватает: антилопам и зебрам травы, львам – антилоп и зебр… Закрытая экосистема, а ты со своей курицей!
– Осознал, гайд, каюсь, – сказал я, – это плохая идея – угостить львов курицей. А что касается двух престарелых мзунгов, так хрен с ними, их можно скормить львам без всякого сожаления, и что характерно, они нисколько не нарушат хрупкую экосистему. Подозреваю, для этого ты нас сюда и привез.
– Успокойтесь, – сказал Серега. – Львы вашу курицу не едят. Это надо же так приготовить!
– Они сытые, поэтому, – обиделся Ибрагим. Готовил он неплохо, хотя и с африканским акцентом, – поварешкой бы его по рукам за эти пикантные соусы.
– Ну, ты – кук, повар, – тебе виднее. Скажи тогда, если лаенсы сытые, какого рожна им от нас надо?
Ибрагим сказал буквально следующее:
– Possible, them need the shade.
Я это перевел как – возможно, им нужен сарай. Shed – это сарай. Что он имеет в виду? Львам нужна машина? Ну да, конечно! Как козе – баян! Серега тоже выразил недоумение, покрутив у виска пальцем.
Эндрю то и дело поглядывал на часы, снова напомнил нам про чаевые. Пока мы стояли под охраной львов, вожделенная сумма существенно возросла. Еще часа два простоим – и придется отдать все до последнего цента.
– Давай, ехай, что стоишь?! – сказал Серега.
– Вот именно, – постучал я по часам. – В это время мы должны быть в отеле. И вообще, у нас режим: в 6 мы пьем пиво «таско».
Наши товарищи по приключению англичане завели машину и попробовали выехать. Безрезультатно – львы даже не пошевелились. У нас ситуация была попроще – всего два льва под колесами: один под передним колесом, другой – под задним. Эндрю осторожно повернул ключ зажигания, мотор ровно затарахтел, Серега схватил камеру, свесился в окно. Я только наблюдал – аккумулятор в Canon давно издох. Эндрю вывернул колеса, и очень удачно, оставалось рвануть с места и… газанул… выхлоп ударил лаену в нос, он махнул лапой, будто отмахиваясь от назойливой мухи, – бац! – глушитель отлетел метра на три в сторону, выхлоп, как из ружья. Лайен вскочил, шерсть дыбом, взгляд, полный недоумения: вы что, ребята, охренели?! – Серега повалился на меня, я на Ибрагима. Лаен с минуту ошалело смотрел по сторонам и снова залег под машину.
– Всё из-за вас, – Эндрю с тоской глядел на оторванный глушитель. – Зачем я только с вами связался?! – в отчаянии упал головой на руль. – Теперь точно выгонят с работы.
Эка важность, глушитель оторвался! Когда у меня был 190-й «мерс», дня не проходило, чтоб глушитель не отваливался. Посадка низкая, а для нашего Е-бурга и вообще никакая. Однажды переезжал трамвайную линию и брюхом за рельсы зацепился – ни туда, ни сюда. Еще груженый, книжек семьсот килограммов. Трамвай звенит, что делать? Я частично выгрузился на левой полосе – машина приподнялась. Препятствие преодолел, а глушитель остался, и по нему трамвай проехал, расчленив ровно на две части, но я же не впал в истерику! Умелец Вася сварил глушитель – он еще крепче стал.
Стемнело. Сидим. Тут и там блуждают фосфоресцирующие огни – глаза гиен. Подтянулись к нам, сволочи, в надежде на халявный ужин.
– Послушай, гайд, – сказал Серега, – у тебя же есть мобило – звони куда-нибудь: в службу спасения, в дирекцию парка, наконец…
– Не могу, тур, – босс узнает.
– Какая разница, тебя все равно выгонят с работы!
Еще посидели некоторое время, слышим, англичане завелись, врубили фары. И Эндрю включил свет, сначала ближний, потом дальний. Львов под машиной англичан не было. Не было и под нашим джипом.
– Я же говорил! – воскликнул Ибрагим. – И он повторил буквально следующее: «Possible, them need the shade!»
– А, хлопнул себя по лбу Серега, – shade – тень. Им нужна была тень. А ты говоришь, сарай. Shed и shade – улавливаешь разницу? А что, нормальное желание: поесть и потом полежать в тени.
Мы привязали глушитель к крыше и поехали. Наш джип строчил, как пулемет. Но это не пугало зверей – не знали, что такое выстрел. С 1959 года, когда Нгоронгоро был объявлен национальным парком, сюда приезжают охотники только с фото и телекамерами.
По дороге, уже у самой Аруши заехали в ремонтную мастерскую, африканский «Вася» приварил глушитель. За наш счет, разумеется. Стоимость ремонта равнялась стоимости четырех бутылок пива «таско». Это можно пережить.
Всё обошлось, Эндрю с работы не выгнали, а жаль…
|
