От автора
Об искусстве осаждения дождя

Известно, в юности все пути-дороги открыты. Потому и много соблазнов, трудно выбрать что-то одно. Я жаден был до жизни: хотелось сразу и все. Потому и выбрал литературу. У тех, кто занимается искусством, есть замечательная привилегия: идти сразу по многим дорогам, проживать жизнь за своих героев, проживать множество жизней, испытывать всевозможные удивительные состояния. Помните сказку "Халиф-аист"? Хотите побыть рыбкой - открыть для себя подводный мир? Обратиться в аиста-и послушать о чем говорят птицы?.. Надо только произнести волшебное слово... Казалось, я знал это слово, снилось, но забыл. Что оставалось: получить образование и помчаться с журналистским блокнотом туда, где происходит самое главное, где жизнь многообразна и сказочно интересна. Тогда я полагал, что такой необычный край - Дальний Восток. Довольно большой отрезок моей жизни прошел там, о чем я нисколько не жалею. Я и сейчас думаю: не в столице, а по окраинам России, в самой ее глубинке вытолкнутое по какому-то центробежному закону сохраняется и настаивается все истинно подлинное и ценное: осколки первозданной природы, нестандартные личности, наивные и не совсем еще испорченные техногенной цивилизацией народы. Тогда для меня лучшим произведением искусства была географическая карта. После каждой очередной командировки я цеплял флажки в тех точках, где побывал. Была наивная мечта обойти северную и восточную окраины страны. Обходил мало-помалу - вместе с очерками и статьями выплескивались рассказы. А однажды - это было на восточном БАМе в 1974 г. - набрел на забитый льдом вечной мерзлоты тоннель. Мало кто знал, что железнодорожная магистраль строилась еще и в сталинскую эпоху. Писать об этом не поощрялось. Но Дуссе-Алиньский тоннель меня как-то сильно взбудоражил. Я взял отпуск, пожил около него -так родился "Тоннель". Повесть не печатали, но она помогала мне войти в литературу. Она ходила по рукам, ее читали в рукописи. Меня, как какой-нибудь дальневосточный реликт, выдергивали в Москву на всевозможные совещания и семинары молодых писателей. Литературные генералы хлопали меня по плечу и говорили: "Ничего, Юрка, придет время - твою повестушку будут печатать-перепечатывать". Прелесть того времени была в ожидании перемен к лучшему - все понимали, что жить, как жили, нельзя. В этой перспективе, в этом многообещающем ожидании, на этой опьяняющей демократической волне хорошо творилось. Да ведь и гонорары платили писателям... Действительно, не прошло и 15 лет, наступила пора гласности, издательство "Советский писатель" тиснуло мою книжку. Вообще, многое изменилось. При Ельцине наступило отрезвление: жизнь не становится ни лучше, ни хуже. Она становится другой. Однако все идет по кругу: цензура вновь обретает силу Впрочем, ни раньше, ни теперь у меня не было задачи бороться с существующим режимом или тем более его воспевать. Я не состоял в партии и в комсомоле. Политика же мне интересна лишь постольку, поскольку это тоже одна из проекций общественного сознания, тоже проявление природы, природы человека, пусть поверхностное и грубое. Конечно, плохой правитель - наказание для народа. Но наказание, я считаю, вполне заслуженное.

Как бы между делом вышли две книжки повестей для детей. "Не троньте лошадей!" и "Рядом с зоопарком", третью - книгу сказок "Кукареку!!!", - вспомнив детство, написал совсем недавно. Думаю, у каждого человека есть возможность написать повесть, основываясь на своей биографии. Но своей биографии мне по-прежнему было мало, я периодически переодевался. У меня была замечательная возможность ездить в творческие командировки. Конечно же, на Север, Дальний Восток. Оставалось еще немало белых пятен на моей карте.

Что, я не видел снега, живя на Урале? Такого снега до Ямала, оказалось, не видел: солнечно-белый, запекшийся сахаристой корочкой, синий, мглистый... Толщиною в несколько метров он не проваливается под ногами и не скрипит - он поет. Снежные торосы в бесконечном разнообразии форм - Роден отдыхает. Что, я не слышал, как свистит ветер? Свист ветра в пургу - неподражаемая по своей музыкальности и силе симфония! Как зарядит на неделю... В пятидесятиградусный мороз свойства веществ меняются - другая физика. Снег твердый, как камень, металл хрупкий, как лед... И человек на излом... И в человеке открываются бездны, чувства обнажены. Надо прожить в Стране Снегов какое-то время, поработать, чтобы научиться отличать белый цвет от белого... Однажды вернулся, увидел огурец и чуть не ослеп - такой он был ослепительно зеленый. На мир уже смотришь другими глазами. Другое зрение.

Природа бесконечна в своей фантазии, мы - ученики, подмастерье. Чтобы творить свои мыслеформы, надо прочувствовать и понять четыре стихии: огонь, воду, землю и воздух. Заглянуть в жерло Авачинского вулкана, увидеть миражи в пустыне и в тундре, наблюдать, как вольно плавают киты и тюлени, заглядываться на звездное небо Аркаима - это все моя учеба. Вершинные состояния, которые при этом довелось мне испытать, - это точки отсчета, ориентиры моего движения в познании красоты моделей божественной природы.
Мне везло: я встречал удивительных людей. Один каждый вечер фотографировал закат солнца, уверяя, что он всегда иной, ни разу не повторился. Другой - наблюдал северное сияние, оно полыхало чуть ли не каждый день. Он утверждал, что это не что иное как послание инопланетных цивилизаций. Очень красивый язык, и он его непременно расшифрует. Я же тогда усвоил: красота - единственный верный компас. Красота тот самый заветный и недостижимый берег, к которому мы безотчетно стремимся. Не ищите правду - ищите красоту, ибо правда и есть красота. Найти красоту в человеке бывает не так уж и просто - и может быть, потому, что он еще не венец творения, он только на пути к такому высокому званию. А пока что ему есть чему поучиться у тех, кто его окружает, кого Господь создал в первые дни творения: дружбе и преданности - у собаки, патриотизму и любви к детям - у лосося, неприхотливости - у лишайника и т.д. Растения и животные для меня такие же персонажи, участники сюжета, как и люди.

Искусство от слова "искус". Творец творил - и я творю. Впасть в прелесть - смертный грех. Почитал один очень даже популярный детектив - и несколько дней чувствовал себя препакостно - ощущение грязи на душе. Вы как хотите, а я стараюсь пить родниковую воду и читать экологически чистые произведения. Искусство, уверен, может быть и божественным. Музыка Баха звучит во многих христианских храмах, и больше того, по некоторым свидетельствам тех, кто побывал в состоянии клинической смерти, встречает там, у врат в потусторонний мир. Стало быть, возможен и такой подход: творчество - это Бог, искусство - это богослужение. А как иначе, если "создал Бог человека по образу и подобию своему"?

Время от времени и с большим удовольствием я писал о реальных людях с удивительной судьбой, о загадочных местах на земле, о городах, где жил. С моим другом Сергеем Агеевым написали "Неизвестный Уралмаш", затем небольшой довесок к этому основательному сочинению - "Уралмашевские байки". Были еще разные книги по истории Урала. Все же после некоторых колебаний я не стал помещать документальную прозу в "Избранное". Отыгрался на байках, позволил себе несколько страниц для разнообразия жанра.

После того как открыл для себя Аркаим, я убедился: чтобы открыть что-то новое, не обязательно ехать за тридевять земель. Так совпало, что "родина человечества Страна Городов",- это и моя родина. Детство и юность прошли в Магнитогорске, пацанами мы часто ходили с рюкзаками на Урал, таскались по горам, лесам и степям. Нам и в голову не могло прийти, что под ногами древняя цивилизация. Народ в наши места повалил после археологического открытия. Это место как мощнейшее место силы на Земле облюбовали эзотерики. И у меня появилась потребность бывать там хотя бы раз в году, дышать степным воздухом, смотреть на звезды. Там мне хорошо, как нигде. Туда приезжают мои читатели. Это мои родственники по душе. Считаю за счастье пообщаться с ними. Для них я написал книги "Открытие Аркаима", "Под знаком света", "Личностный рост. Философия и практика". Собственно, все мои книжки для них.

Чем больше я ходил по земле, чем больше узнавал реальную нашу действительность, тем чаще я писал о другой - не совсем обычной. Вдруг в темном прогале между деревьями или посреди тундры в белом безмолвии, являлись миражи. И снились сны, которые затем так или иначе проигрывались в нашей реальности. Рассказ "В городе Туаннезия" как бы спущен сверху. Сначала во'сне я услышал голос: "Туаннезия". Утром это слово я уже не помнил. Попросил, чтобы его повторили. На следующую ночь повторили. Чтобы не забыть, не открывая глаз, подошел к столу, записал. Персонаж повести "Тяда" Таблин тоже приснился. Бывало, то, что приснилось, или то, что я написал, проигрывалось в действительности. Совершенно чудесные необъяснимые совпадения. Все это я лихорадочно выплескивал на бумагу. Вы скажете мистика. Да, обыкновенная мистика. Должен вам сказать, что настоящее искусство - это магия. Вдохновение - это ничто иное как транс, то самое волшебное состояние, достигнутое через слово, которое узнал и чуть напрочь не забыл халиф. Слова, напечатанные на бумаге, - это пантакль, заряженный тонкой энергией, именно она вызывает бурю чувств, проливает очистительные слезы катарсиса.

Я не чураюсь знакомств с теми, кого называют экстрасенсами и психотехнологами, сам занимался трансперсональной психологией, посещаю тренинги и убежден: возможности человеческой психики таковы, что можно проникнуть в любой параллельный мир, в мгновение ока оказаться там, куда не доставит ни джип, ни вертолет, - к себе самому. И дальше, в свою биографию, которой не помнишь, соединившись сознанием с родовой, планетарной памятью. Замечательная гимнастика для воображения, интересно путешествовать в себе, когда твое крохотное Я расширяется до космических пределов.

Искусство - это потребность души. Когда одиночный сиротливый ат-ман соединяется с другим, тогда кончается холодное одиночество, тогда начинает в тебе петь счастье братского единения. Счастливая душа- полная душа, мировая душа. Счастье, когда писатель и читатель находят друг друга.

Всякий раз, начиная писать, чувствую немоту перед чистым листом бумаги. Это как новый день, новый восход солнца. Преодолевая косноязычие, подбирая слова, я начинаю ощущать некоторую заинтересованность по ту сторону листа, будто из Зазеркалья мне подает знак мой союзник, протягивает некую путеводную нить, которой я должен следовать. Только тогда я отправляюсь в путешествие, только тогда пишу.

Для чего все это? Что изменится, если я не напишу и не издам свою книгу, а мой читатель ее не откроет? Может, не стоит так уж серьезно относится к литературе? Игра все-таки.

По сравнению с Творцом, наши силы ничтожны, но и мы творцы в ментальной сфере по образу и подобию. Не обязательно писатель - любой человек в той или иной степени приземляет мыслеформу. Мы обладаем, как это называли древние китайцы, искусством осаждения дождя. Если смаковать насилие - в мире будет больше зла. Если исповедовать добро - будет больше добра.